М ир Вам, дорогие посетители православного сайта «Семья и Вера»!

Нередко мы можем услышать как в храме, так и в светском обществе, адресованную верующему человеку (в том числе и нам) крылатую присказку: «Не подобает вести себя так православному христианину».

Так какой же должен быть истинный христианин? В чем его отличие от обыкновенного человека?

Протоиерей Валентин Мордасов в своем поучительном слове дал главные определения истинно верующему человеку. Давайте, с ними и ознакомимся:

Должно нам душу свою очищать, омывать слезами раскаяния о прежней греховной жизни.

Делать дела милосердные, украшать свою жизнь постом, молитвами, бдением, богомыслием.

Должно нам не завидовать, не враждовать, плотские похоти обуздывать, воздерживаться от всякого излишества как в пище, питье, так и сне.

Быть неленостными на молитву.

Дела начинать краткой молитвой, всем желать добра.

Чтобы нам не замечать чужих грехов, упрекать за них ближних, презирать их, нам должно прежде зреть свои грехи и оплакивать себя, как духовных мертвецов.

Чтобы найти покой, внутренний мир, нам надо ходить в Церковь. Она все это даст с избытком. Она все доставит через богослужение, Святые Таинства. Она учит всему истинному. Не напрасно мы читаем молитвы в Церкви и дома. Через них мы очищаемся от наших скверных грехов. Избавляемся от искушений, бед, обстояний.

Для чего нам нужно дома молиться и ходить в Церковь к богослужению? Для того, чтобы поддерживать, возбуждать жизнь души, очищать ее. В Церкви мы отделяемся от мирского обаяния и похотей житейских. Просветляемся, освящаемся, с Богом соединяемся.

Ходите чаще в храм Божий и питайте душу благодатью. От храма, через молитву церковную, получают утешение, помилование и усопшие наши.

Следует нам любить обличение правильное, чтобы исправиться здесь и не быть обличенным на Страшном Суде перед всем миром, ангелами и людьми.

Жалеть надо всякого злого человека, а не злиться на него, угождая тем сатане. Отходить от него надо.

Нам надо быть всегда кроткими, незлобными, милосердными, терпеливыми.

Надо злых побеждать благим.

Не нужно обременять себя заботами житейскими, приобщаться к земным благам, богатствам, сластям,отличиям, чтобы эти заботы, пристрастия, не погубили нас в час кончины.

Всегда нужно думать о Боге, о Его делах и всегда удаляться от дел лукавых и злых. Эти искушения диавольские состоят в том, что он прельщает нас любить мирское, все земное: богатство, славу, пищу, одежду, знатность, сладости земные и не думать о Боге и вечном блаженстве. В наших мыслях, в нашем сердце, есть сила злая, которая ежеминутно будет удалять нас от Бога, внушая суетные мысли, желания, заботы, славу, дела, возбуждая к злобе, зависти, гордости, безделью, непослушанию, упрямству, невоздержанию. Ей-то надо идти наперекор нам.

Не должно отвергать посты, ибо грехопадение первых людей произошло от невоздержания. Воздержание — орудие против греха, им мы угождаем Богу. Должно нам знать, что человек отпадает через невоздержание от Бога, ибо от него происходит всякий грех.

Пост послан людям орудием против диавола. Должно нам расставаться с худыми привычками, греховными желаниями, спасать себя постом, бдением, молитвами, трудами и душу упражнять чтением духовных книг, богомыслием. Не должно нам нарушать посты, как только по причине величайшей болезни.

Христиане должны непременно поучаться в законе Божием, читать чаще Евангелие, вникать в богослужение, исполнять заповеди,уставы церковные, читать писания святых Отцов, чтобы жить по-христиански.

Читаете ли божественное — дома начинайте это делать с молитвой, с кротостью сердечной, чтобы Бог вразумил, укрепил вас в вере, благочестии, помог найти и вспомнить нужное, полезное.

Бываете с грешниками — говорите разумно, осмотрительно, поучительно, назидательно.

Придя домой со службы, читайте Святое Евангелие. Разумно проводите жизнь,живите чисто, кайтесь, молитесь при жизни, чтобы не постигла вас внезапная смерть.

Не уклоняйтесь от молитвенного правила, живите ниже травы, тише воды — и спасетесь.

Будьте послушными отцам духовным, кроткими, молчаливыми.

Будь довольны любой, даже самой скромной, трапезой.

Смиряйтесь до конца жизни.

Не подражайте фарисею, который делал все напоказ людям. А вы доброе делайте втайне.

Наблюдайте за мыслями, потому что, кто соглашается с худыми мыслями, наслаждается ими, прогневляет Господа Бога. А те, кто не соглашаются с ними,противятся, получают венец Господа.

Очевидно, что человек и человечество со временем меняются. Вместе с ними изменяется и христианство. Сразу стоит сказать, что речь идет не о каких-то «качественных отличиях», но о тех «образах» христианства, которые складываются в разные эпохи. К тому же в сегодняшнем мире часто за христианство выдается то, что не имеет к нему никакого отношения. Как распознать подделку?

Мы попросили помочь нам разобраться с этим протоиерея Владимира Воробьева - настоятеля храма во имя святителя Николая в Кузнецах, основателя и ректора Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета - крупнейшего в России православного вуза для мирян. Отец Владимир - замечательный пастырь и духовник, мнению которого доверяют тысячи наших современников. Кроме того, он лучше, чем кто бы то ни было, может проанализировать изменения, произошедшие с Церковью и христианством в ХХ веке: отец Владимир возглавляет в ПСТГУ отдел новейшей истории Русской Церкви, в котором собираются и систематизируются материалы о российских новомучениках, о гонениях на Церковь в предыдущем столетии.

- Быть христианином сегодня - это то же самое, что быть христианином пятьдесят, сто, тысячу лет назад?

И да, и нет. Христианином быть трудно всегда. Апостолы говорят нам: Мир лежит во зле (1 Ин. 5, 19), и все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы (2 Тим. 3, 12). Гонимы не обязательно так, как это было при советской власти, когда сажали в тюрьмы и расстреливали за веру. А в том смысле, что во все времена этот мир не будет христиан принимать. Он будет относиться к ним, как к чуждому элементу, будет постоянно их отталкивать от себя, выдавливать, выгонять, и от этого им будет очень трудно. Это во-первых.

Во-вторых - всегда трудно бороться со своими страстями. Трудно встать на тот путь, который только и может сделать человека христианином. Этот путь - крестный, ведь Господь сказал прямо: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мф. 16, 24). То есть нужно отвергнуться себя, чтобы быть со Христом, распять себя со страстьми и похотьми (Гал. 5, 24). Это всегда трудно, и трудность эта от времени не очень зависит.

Но есть и специфические трудности той или иной эпохи. В первые века христианства - гонения от язычников, требования приносить жертвы идолам. Потом - ереси. Нужно было сохранить христианскую жизнь в условиях Римской империи, Византийского государства, которое воцерковлялось медленно, с большим трудом и сохраняло очень многие языческие черты. Быть христианином в то время тоже было очень нелегко, об этом свидетельствуют писания древних святых отцов.

В наше время есть свои трудности, потому что время это, конечно,- особенное. Время, которое наводит на мысль о каких-то качественных изменениях всего мира. Происходит глобализация, мир объединяется - но не в каких-то добрых усилиях. Повсюду говорят о благополучии, благоденствии, но что происходит на самом деле? Все вооружаются. Торжествуют пороки, они катастрофически распространяются и губят уже целые поколения, и физически, и нравственно.

Можно сказать, что гибнет культура. Памятники культуры сохраняются, а в душах людей зерна культуры теряются, молодое поколение даже знать о ней не хочет. Оно вполне удовлетворяется субкультурой, поддельной современной культурой, которая, конечно, к культуре истинной никакого отношения не имеет.

Появляется новый язык, новое мироощущение. И даже, как в свое время заметил замечательный старец архимандрит Иоанн (Крестьянкин), меняется сам состав человека: каким-то таинственным образом меняется его душевный строй. Очень часто в молодых людях мы не можем найти тех основных свойств, которые, казалось бы, были присущи человеку всегда. Но сегодня мы не находим глубины, не находим в человеке того инстинкта, который должен был бы приводить его в себя, даже если он пал. Этот инстинкт - совесть. Мы видим, что в молодом поколении многие голоса совести не слышат. В этих условиях быть христианином, конечно, трудно.

Мы должны признать и то, что во всем мире христианство в значительной степени скомпрометировано. Прежде всего, самими христианами, чей облик чаще всего мало соответствует евангельскому … И очень много подделок, когда за христианство выдается неведомо что. Это беда не только нашей Церкви и нашего народа - нет, это во всем мире так.

Например, мы знаем, что в разных христианских деноминациях сейчас легализуются пороки, которые всегда признавались несовместимыми со званием христианина и назывались смертными грехами . Теперь они получают «права гражданства» по той причине, что существуют права человека. А раз обществу надо уважать права человека, то и Церкви нужно разрешить пороки - потому что люди «имеют право» и на порок. Таким образом, права человека, которые, казалось бы, являются общечеловеческой ценностью, все больше используются как средство для легализации пороков - то есть во зло, а не на добро.

Такая направленность современного мира - всегда совершить подмену, подделку,- естественно, обращает нашу мысль к антихристу. Потому что антихрист - это ведь тот, кто придет вместо Христа, выдавая себя за Христа, будет лже-Христом. Этот дух антихриста все явственнее проявляется в современном мире, и прежде всего - в таком поддельном христианстве . И поэтому мне кажется, самым главным для современного христианина является умение отличить подделку от истины, стремление жить подлинной жизнью, быть христианином настоящим, а не фальшивым.

- К сожалению, очень часто подделки закрадываются и в жизнь людей, которые искренне считают себя верующими. Какие искажения, или подмены, распространены сегодня именно в церковной среде?

В церковной среде распространены те же проблемы, которые доминируют в обществе: те же пороки, которые окружают нас, как бы под давлением извне проникают в Церковь. Ведь в Церковь приходит сейчас очень много людей, и они приносят с собой все то, что есть в миру.

Какие это пороки? Страшное явление - сребролюбие, жажда денег, поклонение деньгам. Поклонение мамоне как никогда активно. Жажда устроиться в этом мире пороскошнее и как бы навечно, нежелание терпеть лишения, трудности, нести крест... В результате появляется «удобное христианство», «легкое», комфортабельное, зажиточное христианство - одна из подделок, конечно. Потому что христианство - это крестный подвиг, настоящему христианину трудности сопутствуют всегда .

Потом - сегодняшние проблемы семейной жизни. До революции таких проблем все же не было: что такое православная семья, все понимали, и эти православные семьи держали Россию, были опорой России. Хотя среди церковных людей идеал семьи в какой-то степени сохраняется, он тоже находится под огромным давлением извне, и это давление направлено на то, чтобы семью разрушить.

Одновременно возникли совершенно новые принципы семейной жизни: желание «планировать» семью, ограничить рождение детей, то есть опять-таки - строить комфортную жизнь. Ведь когда в семье детей много - это подвиг для родителей. Нужно их и родить, и вскормить, и выучить, и воспитать, и с ними может быть и тесно, и трудно, и беспокойно. Это - трудный подвиг. Современные люди не хотят оставаться одни, они хотят, чтобы у них были семьи, но, по возможности, без таких трудов. Чтобы, если уж будет ребенок - то один или, максимум, два. В большинстве случаев это отказ от подвига семейной жизни.

Этот дух проникает всюду, и в семьи тех, кто называет себя верующими, тоже. Это тоже подделка, очень опасная, которая скоро даст свои страшные плоды. Не будет православных семей, а значит, не будет и Православия, православного народа не будет. Потому что, если нет детей, кто же будет в церковь ходить?

Огромной проблемой является, конечно, священническое, пастырское служение сегодня. В наше время место священника в мире не всегда определено ясно.

За рубежом православные священники часто должны работать на светской работе для того, чтобы выживать, потому что община их не содержит. И в России тоже такое появляется. Надеюсь, что пока мало таких случаев, но они все-таки есть. В нашем народе укрепляется потребительский дух, и народ не берет на себя ответственности за жизнь Церкви. Он не считает, что должен Церковь содержать, помогать ей чем-то. Даже для того, чтобы сделать ремонт в храме, священнику приходится искать спонсоров. Раньше, до революции, конечно, тоже были богатые люди - купцы, дворяне, которые на свои средства могли построить храм и строили их, но и весь народ участвовал в этом. Много было храмов, возведенных «миром», были храмы «обыденные»: собиралась вся деревня и за один день ставили сруб для храма. И очень много было таких примеров, а сейчас их нет.

Место священника в этом мире становится многим непонятно в разных аспектах. Уже нет духовного сословия, как это было раньше, и в каком-то отношении это, может быть, и хорошо. До революции тоже были разные священники - и получше, и похуже, но кто такой священник, было всем понятно, и путь священнического подвига был очень четко очерчен. Сегодня же к священническому служению приходят самые разные люди, и многие из них не совсем понимают, что это такое - быть священником. Вот послужил священник в храме, потом вышел из храма - и он хочет быть таким, как все. У него в сердце не вмещается, что, если он стал священником, то уже не может быть «как все», что он взят от этого мира и уже не должен в этот мир стремиться.

Мне кажется, что эта проблема стоит уже во весь рост перед нами, и это тоже - проблема подделки: другими становятся и пастыри, и прихожане.

- По-видимому, причина в том, что в ХХ веке насильно была прервана традиция священнического служения. Например, в нашей Саратовской епархии практически не осталось духовенства старшего возраста. Как Вы начинали свое служение, как складывалось Ваше представление о том, каким должен быть священник?

Мой дедушка был священником и умер в тюрьме за веру . Я родился через год после его смерти, меня назвали его именем, и с самого детства я чувствовал связь со своим дедушкой. Мне все говорили, что я буду священником, и я сам как-то чувствовал, что должен им быть. Я вырос в православной среде, и вот это преемство, может быть, уже на краю, на пределе - все-таки я думаю, что успел воспринять его. Я видел старых священников, близко знал многих замечательных старцев, и поэтому я остро переживаю то, что сейчас среди молодого духовенства этого преемства не заметно или оно еле-еле теплится.

Действительно, там, где не осталось старшего поколения духовенства, преемство это передать и сохранить очень трудно. Появляются новые поколения, и они могут быть - другого духа. Это тоже преемство, но не с теми, с кем надо. Вот при советской власти были тихоновцы и обновленцы, и с кем из них преемство? Обновленцы после войны влились в клир Русской Церкви, а их было очень много.

Для того чтобы сохранить духовную преемственную связь с подлинно христианской жизнью, нужно знать наших новомучеников. Нужно с ними почувствовать духовную связь, духовное родство. Мы в нашем университете очень много сил к этому прилагаем: стараемся сохранить их память, как можно больше сведений дать нашим современникам о новомучениках. Чтобы они присутствовали в нашей жизни, чтобы дух их подвига был нам родным и близким…

- …тем более, что множество людей сегодня не имеют духовных наставников.

Да, отсутствие духовных наставников - это тоже особая черта нашего времени. Еще недавно вся Россия знала старцев - отца Иоанна (Крестьянкина), отца Николая Гурьянова, отца Кирилла (Павлова). Сейчас отец Иоанн и отец Николай уже ушли, отец Кирилл лежит на смертном одре, и замены им не видно. Еще в первые времена христианства было предсказано, что святые никогда не оскудеют у Бога, но в последние времена они удобно скроют себя от людей. Я не хочу сказать, что сейчас последние времена, это один Бог знает, но что наставников мало, что велико оскудение - это факт. И это, конечно, другая сторона той же проблемы: когда нет преемственности и нет духовного руководства, тогда и происходит замена подлинной духовной жизни суррогатами.

- В Вашей книге «Покаяние. Исповедь. Духовное руководство» высказана очень горькая мысль: современные христиане не совершают смертных грехов, но и не растут духовно. Там же есть наглядные образы «духовного туризма» и «духовного альпинизма».

- «Туризмом» я назвал как раз такое вот «комфортное христианство», когда забрался на какую-то красивую дорожку, гуляешь по ней и говоришь: «Нет, дальше уже не полезу». Так получается, когда человек удовлетворяется либеральными ценностями, вполне совместимыми со многими тяжкими пороками. А «альпинизм» - это движение вверх, как бы ни было трудно. Если человек не хочет подвига, то как можно говорить, что он принимает свой крест?

Обретение истины в этом мире совершается только через подвиг. Вообще, настоящая христианская жизнь должна быть подвигом.

- Преодоления себя?

Да, и это уже подвиг. А поскольку окружает нас падший мир, то быть в нем настоящим христианином - несомненный подвиг. Устремленность ко Христу, а значит, к подвигу Христову - вот это подлинное христианство.

- Сегодняшняя жизнь (особенно в столице) такова, что вполне благонамеренные верующие люди, получив образование, устроившись на хорошую работу, могут жить достаточно спокойно, комфортно. Для достижения такого материального положения они ничего плохого не делают, особо не стремятся к богатству - просто есть средства, просто дает их этот мир. Как же быть таким людям? Неужели они не могут считать себя христианами?

- Специально для нашего времени Господь послал совершенно особенного святого - отца Иоанна Кронштадтского . Говорят, что он был богат: после него остался миллион царских рублей, а это были огромные деньги по тем временам; у него было много митр, шелковых ряс, у него были кареты, пароход какой-то его возил. В общем, он жил в достатке. Но если почитать его дневники, то мы увидим, что он не только никогда не стремился к комфорту, он даже его не ощущал, не тяготился им, потому что комфорт в его жизни как бы и не присутствовал.

Почему? Просто он жил другим - огромным личным подвигом, он каждый день полностью отдавал себя Богу и людям так, что ему некогда было поесть, он спал не более 2–3 часов. Он не знал покоя, нисколько не жил для себя, весь был в сострадании людям. И если у него появлялась какая-то возможность, то он шел не отдыхать - а в трущобы, в страшные подвалы к убогим, падшим, пьяным, преступникам… Если ему давали деньги, он, не считая, раздавал их бедным сразу же. И весь комфорт, который, казалось бы, мог доставить ему отдых, что-то приятное - все это мимо него проходило, не затрагивая души.

Слава Богу, сейчас нет гонений на верующих, нет войны, голода. Мы, действительно, живем пока благополучно. Так вот, чтобы нас эти благополучие и комфорт не погубили, не лишили бы нас подлинной христианской жизни, нужен наш личный подвиг - подвиг молитвы, подвиг служения Богу и людям. Тогда никакой комфорт и никакие деньги не будут страшны.

Беседовала Наталья Горенок

СПРАВКА

Протоиерей Владимир Николаевич Воробьев родился 28 марта 1941 года в Москве. В 1965 году окончил физический факультет Московского государственного университета. Работал в МГУ, затем с 1968 года учился в аспирантуре и с 1971 года работал в Вычислительном центре Академии наук СССР. В 1973 году защитил диссертацию и получил ученую степень кандидата физико-математических наук.

В 1978 году поступил в Московскую Духовную семинарию, по окончании ее - в Московскую Духовную Академию.

В 1979 году был рукоположен во диакона, а затем во священника.

Служил в храмах г. Москвы. В 1997 году назначен настоятелем храма святителя Николая Чудотворца в Кузнецах и приписного к нему храма Живоначальной Троицы в Вешняках, который был открыт и восстановлен под руководством отца Владимира.

В октябре 1990 года вместе с близкими друзьями создал, а затем стал духовником Братства во имя Всемилостивого Спаса, со временем превратившегося в одно из крупнейших братств в России (в 1994 году опекало 14 храмов, из которых 13 восстанавливались). Под руководством отца Владимира были созданы православная общеобразовательная и воскресная школы, детские лагеря, столовая для бедных, книжный магазин «Православное слово».

В 1990 году стал одним из организаторов Богословско-катехизаторских курсов, в мае 1991 года был избран ректором курсов, затем в 1992 году - ректором Православного Свято-Тихоновского богословского института, в который были преобразованы курсы. В мае 2004 года институт получил статус университета и стал называться Православным Свято-Тихоновским гуманитарным университетом. В университете читал лекции по предметам «Введение в литургическое предание Православной Церкви» и «Пастырское богословие».

Возглавляет в ПСТГУ отдел новейшей истории Русской Православной Церкви, который проводит большую работу по сбору материалов о гонениях на Православную Церковь в России в период советской власти и издает научную серию «Материалы по новейшей истории РПЦ» (с 1994). С 1998 года - член Синодальной комиссии по канонизации святых, активно участвовал в подготовке масштабной канонизации новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском юбилейном Соборе Русской Православной Церкви 2000 года.

Протоиерей Владимир Воробьев является заместителем председателя Учебного комитета при Священном Синоде по вопросам лицензирования, аккредитации и стандартам (с 2002 года); членом Синодальной богословской комиссии, Издательского Совета МП, научно-редакционного совета по изданию «Православной энциклопедии», членом редколлегии журнала «Православная беседа» и других церковных и светских научно-образовательных объединений и организаций. Является заместителем председателя Совета по теологии в Учебно-методическом объединении по классическому университетскому образованию в России.

– Как может спастись христианин в современном мире ?

– Очень просто: "Иисус Христос вчера и сегодня, и во веки – Тот же" (Евр. 13:8). Надо на каждом месте, во всякое время стараться жить по Его заповедям. Если ошибся, нужно тут же каяться пред Богом, не ожидая, когда пойдешь на исповедь. Тем более что на исповеди можно забыть, что сделал дурного. Каяться надо тут же и не думать, что это чепуха или мелочь, не откладывать на потом. Ведь часто люди умирают быстро и внезапно. У одного знакомого был нарыв, потом заражение крови, и он умер. Вроде такая чепуха – нарыв, а нет, не так.

И самый страшный грех – тот, который мы совершаем осознанно. Поэтому жизнь в современном мире должна проходить так же, как всегда: в каждый момент времени мы должны жить по Евангелию, по Христу, а иначе не надо называться христианином, не надо обманывать себя.

– Нужно ли относиться к телевидению как сатанинскому произведению?

– Дело не в телевизоре, а в том, кто смотрит телевизор. По телевизору могут передавать что угодно. Если бы сейчас воскрес апостол Павел и ему предложили бы выступить по телевидению, то он бы согласился. И мы бы относились к телевизору хорошо. Телевизор есть только естественное звено в процессе научно-технического развития. Нужно не о телевизоре, а о человеке говорить. Зачем смотреть дрянь? Даже корова, когда она видит, что навстречу ей летит облако пыли, закрывает глаза. А человек, чем пакостнее вещи на экране показывают, тем их шире открывает.

– Я иеромонах, служу в приходском храме, хотелось бы опять попасть в монастырь или из-за трудностей оставаться в мир у?

– Этот вопрос не ко мне. Как может человек в галстуке давать советы людям духовным? Дело очень индивидуальное и личное. Я знаю, что сейчас очень непросто найти хорошего духовного руководителя. Раньше монастыри возникали вокруг человека. Вот, преподобный Сергий был, к нему и приходили, или шли к другим. К Нилу Столобенскому, Нилу Сорскому... Приходили к святому человеку, жить рядом с которым значило назидаться образом его жизни, его словом и делом. Сейчас ситуация изменилась, мы восстанавливаем монастырские строения, но монастыри – это не стены, храмы и подрясники. Монастыри – это подлинная духовная жизнь, отделенная от мирской суеты. Афон закрыт для женщин, потому что для мужских монастырей – это первое монашеское правило. А найдите сегодня хоть один монастырь на Руси, где это правило исполняется?

Архиерейский собор 2000 года постановил, чтобы в женские монастыри направлять только женатых священников или монахов престарелого возраста. И все же для окормления направляются монахи, которым нет и тридцати. Этим разрушается Церковь. Не по количеству монастырей и храмов меряется церковная жизнь. Измерять количеством, так католики в сто раз духовнее нас. Нужно измерять духовным устроением жизни. Где такое есть, я не знаю. Но если не будет монашества, то есть образа жизни, оградившего себя от мира, то не будет и Церкви. Вспомните, что Римская Церковь была первенствующей и самой чтимой из православных Церквей, а стала католической. Имя не спасет, спасет правильная жизнь, а для нее нужны условия; где они есть – смотрите сами.

– Читал, что слово "окаянный" нельзя часто повторять в молитве и тем наговаривать на свою душу, если не чувствуешь за собой греха тщеславия, ибо "береги и люби свою душу". Поясните.

– В молитвах не так часто встречается слово "окаянный", а уж если и встречается, то в смысле осознания своей греховности, своего недостоинства, своего окаянства. Ничего в этом худого нет. Как раз этим словом точно выражено то, что в каждом из нас есть. И дай Бог, чтобы мы это ощутили. Более того, кто в себе этого не ощущает, не может помолиться как следует. Если я не окаянный, если я лучший в мире, тогда о какой мольбе речь идет? Тогда можно проводить диалог с Господом под названием "молитва".

Я наблюдал подобное в протестантском храме, когда прихожанин сидит нога на ногу, кажется, что сейчас закурит, вот для него молитва – это "диалог с Богом". И, к сожалению, эта ужасная идея подчас проскальзывает и в наших "богословских" сочинениях.

Нужно в смысл слова вникнуть и почувствовать, что ты действительно окаянный пред Богом. Если я не могу ни одного дня провести по-человечески, то кто же я есть? В нас одни грехи, одно окаянство. Так что бояться этого слова совершенно нечего.

Теперь по поводу чувства тщеславия и наговаривания на себя. Покажите мне человека, в котором нет тщеславия, я бы ему туфлю поцеловал. Я не тщеславный до тех пор, пока я сплю, да и во сне еще могу что-нибудь увидеть. А так по малейшему поводу уже нос кверху. Недаром у Иоанна Лествичника есть великолепные слова, что только равноангельный может вынести без вреда для себя похвалу человеческую1. В какой мере мы тщеславимся, в такой мере мы обижаемся и раздражаемся, и страдаем. Потому что это одно и то же свойство нашей души. Не смешивайте разных вещей: одно дело – болезнь моей души под названием "тщеславие" и с другой стороны сам грех – деяние тщеславия. Вот сейчас, например, я не тщеславлюсь, потому что мне некогда, я думаю над вопросом о тщеславии, но оно же во мне сидит! Через минуту мне похвалы воздали и все – растаял от восторга. Грех и болезнь – это разные вещи: грех есть проявление болезни, и если в данный момент во мне нет этого проявления, то это не значит, что во мне нет тщеславия. Должен сказать, к великому сожалению, что все страсти в каждом из нас есть, все до одной, даже те, о которых мы и помыслить не можем, которые, если нам о них сказать, мы с негодованием отвергнем. Не надо забывать пример апостола Петра, который горячился: "Господи, умру с Тобой!", а как он поступил в жизни, от Кого отрекся! (Мф.26, 33)

Может, я не помню, когда потщеславился, но я прекрасно знаю, что во мне тщеславие есть, и поэтому всегда надо каяться, пока есть время.

– Скажите что-нибудь о безмолвии в миру.

– Да вы и так знаете. Надо поменьше болтать и побольше молиться. А если человек хоть немного ощутит, что такое молитва, то его потянет к ней, и он тогда даже будет убегать от пустых разговоров. Но для этого надо почувствовать, а чтобы почувствовать, надо упражняться. Безмолвие имеет разные ступени: есть безмолвие языка, а есть безмолвие ума. Если научимся безмолвствовать умом, тогда не будем болтать и языком, то есть не позволять своим мыслям бродить по всему свету и рассматривать бегемотов, кенгуру и прочую всякую тварь. Тогда, глядишь, и безмолвствовать научимся.

– В Русской Православной Церкви есть традиция обязательной исповеди перед причастием. В Греческой Церкви такой традиции нет. Как быть при нашей практике, когда у нас происходит не исповедь, а "отчет в грехах", когда батюшка торопит исповедника, потому что очередь большая, а внутренние грехи остаются при тебе?

– Таинства причащения и покаяния – это два разных таинства. Напрямую они между собою не связаны. Но это великое благо, что в Русской Церкви еще сохраняется эта связь, нераздельность этих двух таинств. Если только это в нашем народе прекратить, то я не знаю, что тогда начнется. Люди будут подходить к причастию, забыв, что такое благоговение. Готовясь к таинству, прихожане соблюдают пост однодневный. Некоторые налагают пост больший, но я, кстати, против такого для мирян: люди работают, и им один день подготовки снести так нелегко, как нам весь Великий пост. К исповеди человек готовится, кается и думает: "Я вижу, что мне будет уделено две минуты. Но я каюсь не священнику, а Богу. Господи, прими мое покаяние! Я грешен в том-то и том-то..." Надо перед Богом каяться внутренне так, словно Он вас слышит, и прямо говорить: "Господи, прости меня за то и за то..." И потом, когда я подхожу к священнику, я из-за недостатка времени скажу самое-самое, и этого будет достаточно. Священник – это не духовник. Духовнику я имею возможность открыть душу, но потребуется большее время. Исповедь – это нечто другое, и поэтому здесь надо каяться. В той же очереди во время ожидания нужно каяться перед Богом от всей души.

И, слава Богу, что у нас сохраняется практика нераздельности исповеди и причастия! Я наблюдал на Западе, на Кипре: православные люди встречаются, – они давно не виделись, поэтому сидят до часу, до двух ночи, с вином и орешками, идет совершенно мирская беседа. Утром, смотришь, на литургии – эти люди идут к причастию. Там, где нет благоговения, нет веры, не будет и никакой пользы, только опасность причастия во вред. Вспомните слова апостола Павла: "Тот, кто ест или пьет недостойно – суд себе ест. Оттого многие из вас болеют" (1 Кор. 11, 29)2... И что? Далее по-церковнославянски "спят довольне", то есть буквально – "умирают".

То есть неблагоговейный подход к причастию может привести к смерти. Поэтому хорошо, что перед причастием у нас обязательна исповедь.

– Греческие монахи курят и им не ставят это во грех, а для наших монахов и чай пить грешно. Отчего так?

– Снова обратимся к понятию греха. Грехом в христианстве считается все то, что вредит телу, душе или духу человека. Грешно объедаться, потому что это вредит организму. Грешно гневаться, даже и врачи скажут, что это вредно. Вот и курево никакой пользы человеку не приносит, приносит вред, следовательно, это грех. Мы можем только пожалеть, что в Греции курить разрешается, – идет процесс обмирщения. Скоро понятие греха исчезнет, и все, что угодно, будет считаться добродетелью.

– В энциклопедическом словаре современной русской цивилизации о владыке Иоанне (Снычеве) сказано, что его деятельность способствовала росту православного движения. Как Вы оцениваете деятельность владыки Иоанна? Кто сейчас является духовником и проповедником России?

– Мы, русские, не знаем ни в чем меры. Прав был Достоевский, когда говорил о русском: "Слишком широк человек, я бы его сузил"3. Уж если мы возьмемся хвалить – расступись земля, начнем ругать – сотрем в порошок. Что касается поклонников владыки, ну любите вы его и уважайте, да знайте меру, а то он уже стал духовником России, разве же так можно? Я его знал, он был, действительно, очень приятным человеком, искренним христианином, но очень невысоким по своим интеллектуальным данным. Написал книгу "Самодержавие духа", где перевернул всю историю, где Иван Грозный с его опричниной поставлен иже во святых, что непостижимо. Определенная группа людей пользуется его именем как тараном, чтобы выступать против иерархии Русской Православной Церкви, огромными тиражами выпускают газету, бесплатно рассылают ее повсюду. И это при том, что идет необъявленная, но самая настоящая война против России. Им очень нужно расколоть Русскую Церковь, им нужна гражданская война, на это брошены все силы.

Была такая газета "Русская мысль". На самом деле там ничего русского не было, газета была еврейская. Один коресспондент по фамилии Штаркман прямо написал, что Россия представляет величайшую угрозу безопасности США, поэтому основная задача в том, чтобы внедрить в России нерусские философии и религии, включая и католицизм как одну из мощных международных сил.

Тут не все сказано. Движения, которые прикрываются то именем одного митрополита, то – другого духовника, нужно оценивать по их плодам. Они приносят смуту и ничего доброго не дают душе человеческой. И я советую, не поддавайтесь вы их рекламе: "Духовник России", да и еще и с большой буквы.

Приведу пример. В Троице-Сергиевой Лавре, где находятся мощи одного из величайших святых Русской Церкви – преподобного Сергия, ни одна икона не мироточила и не мироточит, а где-нибудь в квартирах и церквях сотни и тысячи икон мироточат. Зайдите туда и вы сами замироточите. Почему? Советую об этом подумать.

– Что такое духовное сладострастие и как различить умиление духовное от душевного?

– Вот человек уже сыт и все же ищет, что бы ему еще съесть. На пирах Петрония4, например, в качестве десерта подавали на маленьких золотых тарелочках по два соловьиных язычка. Что они ощущали, не знаю, но гурманы тогда были высшей категории, они искали особых наслаждений. А что ищет тот, кто попал в водоворот, в пучину? Он кричит: "Спасите!" Священномученик Петр Дамаскин заметил: "Первым признаком начинающегося здравия души является видение грехов своих, бесчисленных как песок морской"5.

Вы, наверное, замечали, что нас нельзя трогать ни с какой стороны: нельзя ругать – мы обижаемся; нельзя хвалить – начинаем тщеславиться; нельзя, чтобы было кому-то хорошо, – начинаем завидовать; нельзя садить за стол со вкусной пищей – мы объедаемся. Ни с одной стороны к человеку не подступиться, везде он в нарывах, и тем не менее, он чувствует себя точно по Горькому: "Человек – это звучит гордо".

Православие говорит о болезнях, которые сидят в человеке со всех сторон. И первым признаком начинающегося здоровья является способность увидеть эти нарывы. Если увижу – начну лечиться, а пока не увижу, буду другим говорить: "Сам лечись". В болезни человек не ищет духовных утешений, ищет исцеления, и так бывает рад, когда хотя бы на носу болячка прошла. Исцеление и приносит ему наслаждение: каждый, кто тяжело болел, это прекрасно понимает.

И совсем другое дело, когда пресыщенный ищет, где бы ему еще вилкой ковырнуть, когда неисцеленный ищет духовных наслаждений. Он, бедный, не видит, в каком состоянии болезни находится, его душа уже разлагается, а ему еще и наслаждения нужны. Это называется – духовное сладострастие: человек ищет "благодатных переживаний", "божественных откровений" и "духовных наслаждений".

Если Христос – Спаситель, то я – погибающий, а погибающий разве сладострастия ищет? Прокаженный ищет не наслаждений, а исцеления.

Поэтому тот, кто становится в христианской жизни на путь искания различных духовных дарований и переживаний, услаждения в молитве, тот стал на порочный путь. Этим путем, кстати, шли католические святые.

– В чем разница между радостью духовной и радостью душевной?

– Когда мы говорим о душевной радости, речь идет о нервно-психическом аспекте. А духовная – это радость благодатная.

Использованная литература

1. "Людям великим свойственно переносить обиды мужественно и с радостью, святым же и преподобным – выслушивать похвалу без вреда". [Лествица, 22:12]

2. (1 Кор. 11, 27-30) "Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает".

3. "...Иной, высший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает с идеала Мадонны, а кончает идеалом Содомским. Еще страшнее кто уже с идеалом Содомским в душе не отрицает и идеала Мадонны, и горит от него сердце его, и воистину, воистину горит, как и в юные беспорочные годы. Нет, широк человек, слишком даже широк, я бы сузил. Черт знает, что такое даже, вот что! Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой. В Содоме ли красота? Верь, что в Содоме-то она и сидит для огромного большинства людей, знал ты эту тайну иль нет? Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с богом борется, а поле битвы сердца людей...".

Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. ПСС в тридцати томах, т. 14., – Л.: Наука, 1976, с. 100.

4. Книга Петрония Арбитра "Сатирикон" (I-II вв. н.э) Satiricon или satirarum – древний сатирический роман. Главный эпизод сохранившейся части романа – пир у Тримальхиона, богатого самодура из вольноотпущенников, не знающего, какую новую роскошь и чудачество придумать для своего безграничного чванства и удовольствия. Тут развертываются перед нами картины мытья в бане, домашней и обеденной обстановки, вульгарных увеселений, декламации стихотворных экспромтов, глупости и пошлости поведения хозяина, его покрытой золотом и драгоценностями, но скупой до скаредности жены, необыкновенно грубых супружеских пререканий в присутствии гостей.

5 Преподобный Петр Дамаскин. Творения. Книга первая. Необходимое и весьма полезное указание семи телесных деланий.

Алексей Осипов , профессор Московской духовной академии
Расшифровка лекций А.И. Осипова КЦ "Русская неделя"
Интернет-журнал "Русская неделя" – 15.11.2007.

Многие из нас сегодня живут привычной жизнью: в суете и заботах. Однако рано или поздно наступает момент, когда человек прозревает, приходит к осознанию того, что все земное богатство – будь то молодость, красота, деньги, слава – временно. А вечна лишь наша бессмертная душа и о ней мы должны позаботиться в первую очередь.

Сегодня со священником Владимиром Авсеенко, благочинным Мучкапского церковного округа, мы поговорим на тему: НАЧАЛО ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ.

— Отец Владимир, что такое духовная жизнь? Для чего она нужна?

Духовная жизнь является определяющим фактором для человека и человечества в целом. Тело - это только одна наша часть, оно является хранительницей души – главной составляющей человека. Как для поддержания тела ежедневно требуется пища, так и для души необходимо питание, но питание иное — духовное. Оно складывается из участия в богослужебной жизни Церкви, в ее Таинствах, прежде всего, Таинствах Исповеди и Причащения, в доброделании, в домашней молитве, чтении Евангелия и духовной литературы.

Духовная жизнь — это жизнь с Богом. От Бога нас отделяют лишь наши грехи, они создают преграду между нами и Господом. Чтобы разрушить эту преграду, мы должны вести постоянную борьбу с грехом в себе, избавляясь от пагубных пристрастий.

Желание жить духовно заложено в каждом из нас, независимо от веры и национальности. Господь определил для человека высшую степень понимания добра и зла - совесть, которая определяет нашу нравственную жизнь. И вот по совести в каждом человеке определяется так называемая жажда духовной жизни. Однако, сегодня человек, получив неправильный ориентир в жизни, начинает искать истину в другом. Он ищет справедливости в жизни. Но ее как таковой в мире не найти. Сколько у нас населения сейчас? Около семи миллиардов человек; и у каждого своя правда, и каждый ищет ее. А где же на самом деле истина? А Истина одна - Христос, Который говорит, что «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14,6).

— Как начать совершенствоваться обычному человеку, который никогда не жил духовной жизнью?

— Очень важно, чтобы основы духовной жизни закладывались в семье, в процессе воспитания. При этом воспитание начинается не тогда, когда ребенок подрастает, становится сознательным, а сразу же после зачатия. Духовная жизнь будущей мамы в этом случае является правильным основанием для формирования личности ее ребенка.

Семья – это главное в начале духовного пути. Однако, если человек вырос в неверующей семье и никогда не жил духовной жизнью, то первым шагом на пути к Богу станет его четкое осознание, что жизнь на земле обязательно закончится и за чертой смерти ему предстоит дать неизбежный ответ за прожитые годы. Исключений нет – это участь и верующих, и атеистов. После такого осознания человеку нужно понять, что главной помощницей в деле спасения его души станет Церковь.

Каждое растение питается от корней своих. Так же и человек– если он оторвется от корней – от веры, православных традиций, тогда потеряет свое назначение. А это очень опасно, потому как это приводит к деградации личности, к бедствиям, революциям…

— Правила прохождения духовного пути индивидуальны для каждого человека или они подчинены какому-то общему принципу?

— Конечно, у каждого человека в жизни своя дорога, свой путь ко спасению. Но главная задача каждого из нас - подготовить себя к жизни вечной. Жизнь, которую мы проживаем на земле, до обидного мала. Мы же читаем Псалтирь, знаем, как Господь говорит нам через царя Давида, что «жизнь наша семьдесят, аще в силах — восемьдесят лет и многие из них — труд и болезнь» (Пс.89,10).

Из Священного Писания нам известно, что первые люди жили девятьсот с лишним лет, а сегодня мы пребываем на земле очень недолго, и в этот короткий срок нужно успеть сделать как можно больше доброго, а главное – жить по совести.

Как жить духовной жизнью в современном мире? Мы не должны бежать от мира в его прямом понимании, потому что мы в нем живем, мы - его часть. Однако мы обязаны бежать от пороков и страстей, которые сопутствуют миру. Как? Жизнью воздержанной. Церковь, как любящая мать, помогает нам в этом, устанавливая четырежды в год многодневные посты. Церковь постоянно напоминает: «Человек, опомнись, для чего ты живешь? Воздержись!». При этом главным является воздержание духовное. Так, в Священном Писании мы читаем: «Почитай отца твоего и матерь твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе». Кто хочет иметь счастье и благоденствие, тот должен связать руки от дурных дел, а уста свои закрыть от дурных слов.

Нужно только начать идти к Богу. Сам Господь говорит нам: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф. 11,28).

— Какой совет Вы дадите тем, кто впервые в жизни решил начать молиться и поститься? Как определить свою меру?

Для начала нужно приложить какое-то усилие воли, поставить себе цель — жить по совести. По свободной воле человек может многое делать: молиться - не молиться, поститься – не поститься… Помните, когда по обе стороны от Христа были распяты два разбойника, поносящие Христа, один из них вдруг опомнился и сказал: «Достойное по делам нашим приемлем, помяни мя Господи во Царствии Твоем» (Лк.23,41–42), и услышал ответ от Господа: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лук.23:43). А что же второй? Тот продолжал поносить Христа. Господь мог бы сказать и второму: «Опомнись!». Но нет, Он уважает свободную волю человека.

Дар, который вручил нам Господь - свободную волю — это удивительный дар. Свобода - это когда есть право выбора. Главное — сделать правильный выбор в жизни, чтобы добро, а не разрушающее зло, стало ее главной составляющей.

Что касается меры молитвы и поста для новоначальных, то нужно помнить, что младенец нуждается в грудном молоке, по мере возрастания ребенок принимает более твердую пищу и так далее. Так и в духовной жизни: человек, только встающий на путь духовного совершенствования, начинает с самого малого. Лучше, если он придет в храм и вместе со священником определит для себя молитвенную меру, степень постного воздержания, которые сможет понести. Нужно только сделать первый шаг и призвать на помощь Бога: «Господи, помоги мне», а остальное Господь устроит. Разумеется, при участии нашей воли.

Молиться нужно утром и вечером, а также перед вкушением пищи и после трапезы нужно вспоминать о Боге. Перекрестившись, кратко просить у Него благословение на всякое дело. А Господь на хорошее дело всегда укрепит, от дурного — оградит.

— Назовите наиболее характерные ошибки в самом начале духовного пути.

По неопытности человек может очень много на себя взять, чрезмерно обременив себя. Особенно это касается поста: воздержанность в пище, питие или непосильный молитвенный подвиг. Человек духовно надрывается и ослабевает, от чего впоследствии могут быть и разочарование, и болезни. Чтобы не допустить этого, нужно руководствоваться советами священника.

— С какими препятствиями может столкнуться начинающий духовную жизнь?

Препятствие - это, прежде всего, я сам. Сам с собой человек борется всегда. Ведь в нас помимо духовного начала есть и вторая сторона – печать первородного греха, склонность ко всему порочному. Чтобы искоренить в себе это, необходимо помнить свое предназначение на земле. Нужно идти спасительным путем исполнения евангельских заповедей, ожидая и веруя, что после смерти мы перешагнем порог Отчего дома и наследуем Царство Небесное.

— Когда начало духовной жизни положено, как удержаться, не сойти с правильного, спасительного пути?

Нужно приходить в храм не от случая к случаю. Нужно быть частью Церкви. В Церкви — Таинства, которыми мы живем.

Ничего само по себе не происходит в нашей жизни. Господь все так премудро устроил, установил все законы нашего бытия. И только от нашего неверия, потребительского отношения к жизни Господь попускает в различных территориях засухи, наводнения, землетрясения — это же глас трубы вразумляющий: «Одумайся, человек!». А нам все кажется, что это не с нами происходит.

Вспомните библейскую историю, когда упала башня и убила восемнадцать человек. Господь сказал: «Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех, живущих в Иерусалиме? Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все так же погибнете» (Лк.13,4-5). Понимаете? Погибнете! Это значит — не будете иметь жизни будущего века. Это очень опасно. Поэтому, пока есть время - будем исправлять свой жизненный путь через покаяние и отвращение греховных привычек. Надо только начать, а Господь поможет…

- Благодарим Вас, батюшка, за интересную и познавательную беседу.

Друзья, прочла замечательный доклад отца Петра, посвященный осмыслению духовного наследия митр. Антония Сурожского в современном мире. Доклад удивительный и очень злободневный. Кому дорога судьба Церкви и важен вопрос о том, как жить христианину в современном мире, не пожалейте времени, прочтите доклад полностью. Для тех, у кого времени совсем в обрез, советую прочитать хотя бы то, что выделено зеленым шрифтом. Хотя, чтобы адекватно понять итог, выделенный зеленым шрифтом, я думаю, надо все же прочесть то, о чем о. Петр пишет до этого.

"Игумен Петр (Мещеринов).
Доклад на Первой международной конференции, посвященной осмыслению наследия Митрополита Антония Сурожского 28-30 сентября 2007 г., организованной Фондом "Духовное наследие митрополита Антония Сурожского" и Библиотекой-Фондом "Русское Зарубежье".

Жизнь православного христианина в современном мире (на примере митр. Антония)

Митрополит Сурожский Антоний - великий пастырь Православной Церкви ХХ века. Значение его для современного христианства невозможно переоценить. Немногие имели счастье общаться с ним "лицом к лицу"; в основном люди читали его, слушали радиопередачи и аудиозаписи; в последние два десятилетия стали доступны и видеозаписи бесед Владыки. Отсутствие личного контакта нисколько не являлось помехой к тому, чтобы образ митрополита Антония привлекал к себе сердца; жизнь его становилась образцом для подражания, а слово - руководством к действию. Я хотел бы сегодня порассуждать о том, какие именно характеристические признаки духовного делания митр. Антония позволяет его пастырству продолжаться в полную силу и после преселения Владыки в небесные обители. Я выделю пять таких признаков.

Первое - это то, что пастырский опыт митрополита Антония очень отличался от той системы духовничества, которая сложилась в нашей сегодняшней церковной жизни. Владыка был подлинным делателем Жатвы Христовой, но отнюдь не духовником в нашем традиционном понимании. Кто такой делатель Жатвы Христовой? Тот, кто своей жизнью, своими делами, своей молитвой, любовью, болью за людей, сопереживанием им, своим словом (словом - в последнюю очередь, как выражением жизни) свидетельствует о Христе, о том, что Он - важнее, лучше, прекраснее всего на свете, о том, что Он реально входит в нашу жизнь и преображает её. Делатель всегда - друг Жениха (Ин. 3, 29); здесь мало общего с духовничеством в его идеологическом понимании. Теоретически духовничество - это такой принцип, когда духовник (а лучше, конечно, "старец") "берёт человека за руку и ведёт ко Христу". В своей чистоте духовничество проявляется чрезвычайно редко. Как правило, мы видим, что духовник в той или иной мере подменяет собою Христа, вследствие чего духовничество превращается в недостойную игру, ничего общего не имеющую с подлинной духовной жизнью, которая предполагает прежде всего личную ответственность, а не снятие её с себя и вручение её своему духовнику.
Совсем недавно я читал об обстоятельствах того, как в 20-х годах прошлого века один из замечательных писателей русского "серебряного века", Сергей Николаевич Дурылин, принял священство. Через несколько лет он, под влиянием чрезвычайно тяжёлых для него обстоятельств, вынужден был от своего священства отойти. Его тонкая и нежная душа не понесла многое из того, чем было обставлено в те времена священническое служение. Но ведь стал он пастырем отнюдь не по своей воле, а по благословению двух, ныне причисленных к лику святых, старцев - преп. Анатолия Оптинского и прав. Алексия Мечёва. Странным образом они не разглядели в Сергее Николаевиче, что священство - это "не его", что оно как минимум превышает душевные и физические силы этого хрупкого и сложного человека. Вот яркий пример того, как духовничество, пусть даже совершающееся с наилучшими намерениями и осуществляемое действительными церковными авторитетами, на деле оборачивается псевдомистическим манипулированием людьми; причём то, что это именно манипулирование, никем даже и не осознаётся.
Делатель же жатвы Христовой, каким был митр. Антоний, совершенно не занимается прямым устроением чьих бы то ни было судеб. Он не берёт никого за руку и не тащит туда, куда он считает нужным. Он, как я уже сказал, именно свидетельствует, показывает, обнаруживает пред всеми: вот - Христос, вот что Он значит в моей жизни; если хотите - идите к Нему, только сами. Вот в этом "сами" и коренится пастырский метод Владыки, который базируется на глубоком, подлинно евангельском уважении к личности человека, к свободе его нравственного выбора.
К большому сожалению, именно эта, чрезвычайно важная сторона христианства остаётся плохо понимаемой и реализуемой в нашей современной православной действительности. Традиционно в России личность категорически не уважают. Это общее, фундаментальное, и, боюсь, неискоренимое до конца времён основание всей нашей жизни проникает и в Церковь, и, увы, составляет одну из основ нынешней духовнической идеологии и практики. Между тем совершенно очевидно, что никакое христианство невозможно без понимания того, что Бог не только любит нас (любовь в российском понимании - штука своеобразная; мне приходят на память размышления Пятачка по поводу Слонопотама: любит ли тот поросят, и главное - как он их любит?), но и безмерно уважает всякого человека. Осознание этого естественно порождает и ответственность за свою жизнь пред самим собою, Богом и людьми. Только личная, свободная и уважительная к себе ответственность может по-настоящему реализоваться в любовь к Богу и ближнему. Именно это и находят люди у Владыки; пастырство, основанное не на авторитарном духовничестве, но на уважении к человеку, даёт великий творческий импульс, который реально приносит и всегда будет приносить добрые плоды.

Второй краеугольный камень жизни и проповеди митрополита Антония - это Евангелие. В нашей православной действительности Евангелие не популярно. Не оно определяет наше существование. В своё время святитель Филарет, митрополит Московский, писал: "Прежде утверждались на Священном Писании и мало внимания обращали на Предание. Потом с силою заметили сей недостаток: слова "Православие" и "Предание" стали звучать чаще и сливаться в один звук, и начали богословствовать по Преданию, оставляя иногда позади Священное Писание, а некоторые и уничижали Писание? Церковь? учит признавать Предания, с откровением Божиим согласные. И потому не правильнее ли основывать учение главным образом на Священном Писании, а Преданием дополнять, объяснять, защищать от неправомыслящих" (Святитель Филарет Московский. Призовите Бога в помощь. М., Сретенский монастырь, 2006, стр. 482-483).
Нынешняя церковная идеология предлагает православным христианам иной принцип, чётче всего сформулированный святителем Игнатием (Брянчаниновым): "Евангелие - через Отцов". Действительно, догматический, вероучительный смысл Священного Писания не может быть понят вне Церкви, вне Святых Отцов. Но этот принцип нельзя распространять на весь объём христианской жизни. Повседневное нравственное руководство непременно должно быть основано на Писании; в этом смысле оно самодостаточно. Как показывает опыт, на практике, в личной духовно-нравственной сфере, тезис "Евангелие через Отцов" не реализуется, ибо, коль скоро нет фундамента Писания, этот принцип "повисает в воздухе", нарушает строгую иерархию христианских ценностей и нередко даже становится прикрытием страстей, глупостей и стихий мира сего. Митрополит Антоний положил в основу своей жизни именно Евангелие. Всю жизнь вспоминал он, как через Евангелие в ранней молодости был открыт ему опыт богообщения. Своё богословствование и пастырство Владыка строил на Священном Писании. Мне нет нужды приводить примеры: любой текст, любое рассуждение митрополита Антония есть приложение Евангелия ко всем проявлениям внутренней и внешней жизни человека. Этот чистый и подлинно церковный "евангелизм" - то, что и заставляет искренних христиан обращаться к опыту Владыки и руководствоваться им.

Следствием умаления значения Евангелия в повседневной жизни православных является очень заметная сегодня аберрация нравственности, как личной, так и церковно-общественной. Вот типичный пример: был добрый, хороший человек, сострадательный и делавший много доброго людям; обратился к Богу, курить бросил, не ест ничего, молится сутками - но стал совершенно непереносим для ближних: злым, нетерпимым, безапелляционным, затворил своё сердце от людей, никому не помогает - де, "добро падшего естества"... Увещевать такого - бесполезно: в ответ слышишь, что главное - "спасаться", то есть вести аскетическую жизнь; а всё, что этому мешает, нужно отсечь, ибо так-де пишут Святые Отцы... Я думаю, многим знакомы такие ситуации.
Если мы обратимся к анализу собирательной реакции церковных людей на те или иные значимые события, то увидим, что события эти оцениваются отнюдь не с позиции евангельской правды. Церковь усиленно декларирует сегодня, что она призвана оказывать на общество нравственное влияние. При этом под таким влиянием многими церковными деятелями понимается неистовая и крайне некорректная критика "западных ценностей", "либерализма", демократии и тому подобных вещей; о действительных же вопиющих проблемах, как церковных, так и общественных - скажем, о засилии коммерции в Церкви, или о том, что правоохранительные органы в нашем государстве не только не охраняют, но, наоборот, грубо попирают право - мы не услышим ни слова. Пророк Исаия говорит по этому поводу: горе тем, которые зло называют добром, и добро - злом, тьму почитают светом, и свет - тьмою, горькое почитают сладким, и сладкое - горьким! (Ис. 5, 20.) Наша церковная проповедь как будто не видит этого. С амвонов мы слышим всё, что угодно, но только не нравственную евангельскую оценку жизни. Но слово митрополита Антония - и это третья важная вещь, составляющая актуальность пастырства Владыки - всё именно об этом: о том, что человек не просто лично ответственен, но именно нравственно ответственен за себя и за Церковь, за свои отношения с Богом и ближними. Основа таких отношений - человечность, порядочность, честность, незашоренность какой бы то ни было идеологией, христианское дерзновение - всё это и есть евангельская нравственная жизнь. Несомненно, что она чрезвычайно востребована сегодня; и это то, что располагает к образу и учению Владыки не только христиан, но и всех нормальных порядочных людей.

Четвёртое, на что необходимо нам обратить внимание - это экклезиология владыки Антония. Я имею в виду, конечно, не отвлечённое богословствование - она всегда было чуждо Владыке; но именно духовную жизнь, которая опиралась на восприятие Церкви. Сегодня можно выявить две "практические" экклезиологии. Первая выражается словами столь любимого Владыкой святителя Феофана Затворника: "Божественные стихии, Церковь Божию питающие, суть Слово Божие и святые Таинства" (Собрание писем. Том дополнительный, стр. 241. М., 2001). Всё остальное в церковной жизни - это суббота для человека (Мк. 2, 27). Такая экклезиология даёт христианину жизнь, хотя и многотрудную, но лёгкую и глубокую (бремя Мое легко? Мф., 11, 30), чувства его навыком приучаются к различению добра и зла (ср. Евр. 5, 14), ибо он имеет помазание от Святаго и знает все (ср. 1 Ин. 2, 20). Церковность выявляется в этой системе координат в Евхаристии, в молитве, личной и общинной, объединяющей небесную и земную Церковь, и в вере, действующей любовью, которая распространяется на всех людей. Суть этой экклезиологии - что Христос, Который вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр. 13, 8) непосредственно приобщает Себе, даёт Себя каждому человеку в Своём Теле, которое и есть Церковь.
Суть второй экклезиологии - что вот этого непосредственного "давания" Христа каждому христианину быть не может. Церковь - это не непосредственное богообщение, не Тело Христово, но именно "посредство": только через "что-то" - через традицию, дисциплину, аскетику, Святых Отцов, определённые исторические культурно-эстетические формы, державничество, имперскость, национализм и т.п. - человек может войти в общение с Богом (и само это богообщение понимается здесь неверно, не по-христиански, очень "внешне", ветхозаветно). Признаки этой экклезиологии: Св. Писание не занимает основополагающего места, оно объявляется всего лишь частью Предания (то, о чём писал свт. Филарет), и уже даже не только Св. Отцы, но и всякая околоцерковная идеологема (типа Третьего Рима) оказывается гораздо более авторитетна, чем Писание. Таинства становятся в ряд с аскетико-дисциплинарной практикой и подавляются ею. Для этой церковности характерно выпячивание традиции и обряда как самоценности. Плоды такой экклезиологии - подмена трезвенной евангельской реальности неким виртуальным, неадекватным миром. Человек оказывается в сказочном "параллельном" пространстве: он погружается в лубочность, играет в детский сад со старцами и духовниками, ищет врагов, с религиозным рвением, достойным иного применения, ждёт Царя-батюшку, борется с глобализацией, масонством, модернизмом, экуменизмом и ещё тысячью вещей, мечтает вернуться в прошлое, и т.д., и т.д. - и всё это под вывеской "Церковь". Такая церковная жизнь становится очень тяжёлой и плоской для искренних сердец; подогревается это ещё и наличием псевдосвятоотеческой идеологии, согласно которой человек не должен жить в ладу с самим собою. Я не скажу ничего нового, констатируя, что "торжествует" сегодня вот это второе "православие"? Владыка же Антоний - несомненно, образец и проповедник первого, настоящего, подлинного церковного мировосприятия.
Тут ещё важно вот что. Христианство - вещь практическая; оно должно, говоря современным языком, "работать". По большей части же оно сегодня в мире (и Россия, кстати - отнюдь не исключение) как раз "не работает"; по меткому и образному замечанию Сергея Дурылина, уже упоминаемого сегодня, христианство в мире "тает", как весенний снег. Почему так? Господь говорит, что в Царство Его ведёт узкий путь: подвизайтесь войти сквозь тесные врата, ибо, сказываю вам, многие поищут войти, и не возмогут (Лк. 13, 24). Вот и сбывается это слово; действительно, многие ищут войти, но не возмогают. Для христианской жизни недостаточно человеческих усилий, оно есть синергия - сотворчество Бога и человека. Пространство этого сотворчества - Церковь; Господь определил некоторые условия, которые и делают Церковь Церковью. Признак этого - то, что она, в ответ на слабые человеческие усилия, приносит плод - одному в тридцать, другому в шестьдесят, а третьему - в сто крат (ср. Мф. 13, 8). Эти самые условия и есть наша "первая экклезиология". Если она нарушается, то люди не получают от Церкви плода, получают же подмену и имитацию Церкви. Но если воспринять истинную евангельскую экклезиологию, то человек на деле видит исполнение слов Апостола Иоанна Богослова: помазание, которое вы получили от Него, в вас пребывает, и вы не имеете нужды, чтобы кто учил вас; но как самое сие помазание учит вас всему, и оно истинно и неложно, то, чему оно научило вас, в том пребывайте (1 Ин. 2, 27). Именно такой экклезиологией жил, и от полноты своего жизненного опыта, учил ей владыка Антоний. Это и привлекает к нему: не просто хорошие проповеди, которых миллион в христианском мире, но именно тот плод, который всякий человек может ощутить сам в себе, если он постарается жить так, как жил митрополит Антоний. Вот что особенно ценно в наши дни, когда Церковь превращается в безжизненную библиотеку и этнографический музей.
V.
Наконец, последнее. Каково сегодня положение воцерковлённого человека, честного перед самим собою и желающего от всей души жить во Христе? Вот он уже десять лет в Церкви, пережил период неофитства; он трезво видит, что, как совершенно правильно говорит наше Священноначалие, "Церковь нельзя отделить от общества". Общество ныне сильнее Церкви, и не Церковь обществу, но общество, которое, на мой взгляд, уже перешло "точку невозврата" в нравственном разложении, диктует Церкви свой, так сказать, стиль жизни; это стиль стадности, примитивности, "гламура", агрессии, грубых страстей, безответственности и безбожия, ибо на деле наше общество исповедует Религию Денег, а вовсе никакое не Православие. Ещё святитель Игнатий в XIX веке писал: какое общество - такая и Церковь. Подтверждение его слов мы и наблюдаем: и традиционное неуважение к личности, и стадность, и отсутствие честного нравственного осмысления жизни, и проникновение коммерции, и многое другое - это общественные проблемы, пересаженные на церковную почву. Именно по этой, общественной, не церковной причине нет у нас сегодня общин: они просто никому не нужны, ибо стадность парадоксальным образом атомизирует человека, и он не в состоянии нравственно обращать своё сердце на ближних.
Итак, христианин видит очевидный разрыв между учением Евангелия и повседневным существованием большинства клира и мирян; почти нет примеров подлинной христианской жизни - по причине того, что наш церковный организм состоит сегодня преимущественно из людей, живущих по "второй экклезиологии". В этих условиях некоторые люди разочаровываются и уходят из Церкви. Но, к счастью, многих воодушевляет на переосмысление неофитских и идеологических взглядов, которые они ассоциировали с Церковью, но которые ею совершенно не являются, образ владыки Антония. В чём "соль" этого воодушевления?
Дело в том, что митрополит Антоний, со своим уважением к частной личности, предпочтением её каким бы то ни было правильным "схемам", с точным и ясным чувством, что есть Церковь Христова, с евангельской и нравственной основой жизни очевидно противоречил "генеральной линии" сегодняшней жизни; он был тем, что я, вслед за Иосифом Бродским, называю "частным лицом". Это совершенно не противоречило тому, что он занимал высокие и ответственные церковные должности; это внутреннее состояние свободы и богообщения.
Я считаю важным с некоторою подробностью пояснить, что именно это за "позиция частного лица", потому что в современной церковной и общественной ситуации я не вижу возможности вне её сохраниться просто как порядочному человеку, так что она становится едва ли не непременным и обязательным аспектом христианской жизни. Очевидно, что прежде чем погружаться в высокие церковные традиции аскетизма, исихазма и проч., необходимо состояться как личность. Собственно, позиция "частного лица" и есть необходимое условие для созревания христианской личности.
Позиция эта характеризуется следующим: во главу угла мы ставим наше личное богообщение, и им определяем нашу церковную жизнь. В зависимости от внешней и внутренней ситуации каждого человека мера этой жизни, например, принятия тех или иных сторон церковной идеологии, согласия с теми или иными Отцами может быть разной. Главным остаётся четыре вещи: 1) Священное Писание - сверять свою жизнь по нему, а не по Отцам или батюшкам, вещающим всё, что им придёт в голову; наоборот, Отцов и батюшек сверять со Священным Писанием; 2) участие в Таинствах; 3) молитва; 4) понуждение себя на исполнение евангельских заповедей. Всё это потребует от нас свободы, ответственности, привыкания к тому, чтобы думать своей головой. Плюс - образованность: необходимо по силам изучать догматику, церковную историю, литургику, чтобы точно знать, что к чему и откуда и почему в Православной Церкви. При этом мы неизбежно пойдём против течения, против той псевдоаскетической и идеологической стадности (лжесоборности) и примитивизма, которые наличествуют сегодня в нашей церковной жизни и заслоняют от нас Христа и Его подлинную Церковь. Позволю себе ещё раз подчеркнуть, что в Церкви всё существует исключительно для того, чтобы человек обрёл Христа и жил Им и с Ним, а через Него - и в единстве любви с другими людьми. Всё: каноны, дисциплина, правила, богослужения - должны служить этому, поддерживать и укреплять жизнь во Христе. Если они этого не делают - грош им цена, они превращаются в никому не нужную шелуху. Принцип существования "частного лица" - искать в Церкви исключительно жизни во Христе; как прекрасно сказал мне когда-то Ф.Е.Василюк - выводить свою жизнь с Богом из-под всякой рутины.
Это вовсе не требует, так сказать, выхождения за церковные рамки, а значит то, что мы пользуемся всем, что предлагает нам Церковь, индивидуально, сообразно с нашей только что определённой целью и нашим устроением, обстоятельствами и проч. На практике это значит ровно то, о чём говорил преп. Серафим Саровский. Способствует, например, нашему богообщению пост - постимся. Не помогает - определяем такую его свою меру, чтобы наше христианство не превращалось в Религию Еды. Нас раздражает соприкосновение с церковной средой - сводим его к минимуму. Наводит тоску понуждение себя к учащённому посещению храма - определим себе такую, опять же, свою, меру, чтобы тоски не было, а была радость. И так далее. Возразят: но так человек совсем распустится. Отвечаю: если он ищет Христа, то не распустится, а именно
найдёт свою меру.
Очень важно и то, что если такие церковные "частные лица" будут общаться друг с другом, дружить, поддерживать, помогать друг другу, тогда возникнет настоящая община. Ценность её будет в том, что она, во-первых, будет зиждиться на прочном основании - Живом Христе, а во-вторых, никак не будет противопоставлять себя церковному организму, какой он есть сейчас. Она просто будет, не обязательно территориально локализованным образом; и самим фактом своего существования поможет решать те церковно-общественные проблемы, о которых я упоминал выше.
Позиция "частного лица" совершенно исключает какое бы то ни было непослушание Священноначалию, непочтительное отношение к пастырям, презорливое отношение к церковным чинам и тому подобное. Тем более она не нуждается ни в каких реформациях и революциях. Смысл её - сугубо личное евангельское осмысление своей жизни с Богом и своего положения в Церкви в свете современного положения вещей, а не заявление своего превосходства, или общественного протеста, или что-нибудь в этом роде.
Правильность или неправильность этой позиции проверяется по наличию или отсутствию неосуждения. Позиция частного лица отличается именно тем, что осмысление жизни прилагается лично и исключительно к нашему лицу, но вовсе не к другому человеку. Если, приходя к тем или иным выводам для себя, мы думаем: "все остальные - обрядоверы, фарисеи и проч.", то мы - не на правильном пути. Осуждая кого бы то ни было, мы не можем пребыть в общении со Христом, Который Сам не осуждает никого в этой жизни, и нам велит ни в коем случае не делать этого. Лишь любя других людей, невзирая ни на что, мы уподобляемся Богу и соединяемся с ним. А богообщение и есть критерий всего, без него не может быть церковной жизни в подлинном смысле этого слова.
* * *
Итак, в заключение - что главное видится мне в образе и наследии митрополита Сурожского Антония? Именно то, что (особенно в наших условиях тотальной "невзрослости", когда человеку и социумом, и наличной церковностью внушается страх быть самим собою) от него можно научиться благородной христианской "частности", и о том, как эта "частность" плодоносит и оборачивается подлинной церковностью - то есть зрелостью и самоценностью личности, с одной стороны, и открытостью к общинности, с другой. Сегодня очевидно, что христианство (и подлинная христианская культура) никогда больше не будет иметь того общественного влияния, которое оно имели в истории; оно уже стало достоянием исключительно частных лиц. В дальнейшем эта "частность" будет всё больше увеличиваться, а общественная среда становиться по отношению к ней всё более и более чуждой. Поэтому я уверен, что будущее - именно за той церковностью, образец которой являл владыка Антоний.
Благодарю за внимание."